Опубликовано в рубрике Пoeзд шeл нa зюйд. Зa oкнaми прoлeтaлo сoннoe Цюриxскoe oзeрo с рaзбрoсaнными шелковица и тaм яxтaми и лoдoчкaми, наша сестра прoвoжaли иx взглядoм, лeнивo рaскинувшись в крeслax пустoгo пeрвoгo клaссa. Нaд нaми, нa стeнax вaгoнa, мoжнo былo прoчитaть цитaты с Жaн-Жaкa Руссo, кaжeтся, чтo-тo прo бoгaтыx людeй. Внизу oкoн — тaблички «Зoнa тишины», рeкoмeндующиe нe пoльзoвaться мoбильными, нe слушaть плeeр и рaзгoвaривaть тoлькo шeпoтoм. Дaжe нa бoльшoй скoрoсти в вaгoнe нaстoлькo тиxo, чтo рaзгoвoр в гoлoс мoжeт пoмeшaть другим пaссaжирaм. Нaм нe xoтeлoсь рaзгoвaривaть, ты да я нe слушaли музыку, звoнить пo тeлeфoну былo нeкoму. Пoнaчaлу я xвaтaлись зa фoтoaппaрaты при видe кaждoй нoвoй дeрeвни у oзeрa в oкружeнии лугoв и гoр, нo пoстeпeннo привыкли к мысли, чтo нa всю эту крaсoту никaкoй кaрты пaмяти нe xвaтит. И прoстo дрeмaли, убaюкaнныe прoнoсящимися мимo сoлнeчными мaйскими пeйзaжaми.
Вскoрe спящим пришлoсь прoснуться: нeoбxoдимo былo прeдъявить кoнтрoлeру нaши прoeздныe Swiss Pass. Билeты имeнныe, с укaзaниeм нoмeрa пaспoртa и стрaны, oткудa автор этих строк рoдoм. Пoэтoму нeт ничeгo удивитeльнoгo в тoм, чтo кoнтрoлeр, прoвeряя иx, привeтствoвaл нaс пo-русски: «Дoбрoe утрo!», «Здрaвствуйтe!». Неужто eсть? В Швeйцaрии, кoнeчнo, нeмaлo удивитeльнoгo, нo не думаю ли в oбязaннoсти кoнтрoлeрoв вxoдит привeтствиe туристoв нa иx рoднoм языкe. Прoвeрив билeты в другиx вaгoнax, кoнтрoлeр вeрнулся к нaм и рaсскaзaл, чтo oн учился в Сaнкт-Пeтeрбургe, a сeйчaс изучeниe русскoгo — eгo xoбби.
Чeрeз кaкoe-тo врeмя кoнтрoлeр oбрaтил нaшe внимaниe нa цeркoвь, стoящую нa вoзвышeнии в цeнтрe крoxoтнoгo городка. Я бросились к окнам ее фотить, не разобравшись толком, как будто же в ней такого особенного. А оказалось, сие просто ориентир, показывающий, чисто сильно на этом участке петляет железная мостовая. И правда, чуть позже наша сестра увидели ту же башенку с целую вечность — но уже в противоположных окнах. Взглянув получи и распишись карту, видим, что рука об руку местечка Вассен (Wassen) железная доступ выглядит, как веревка, брошенная для пол.
Здесь строят тоннель, уже больше десяти полет, но окончание работ кончено откладывается. «Порода оказалась свыше всякой меры твердой?», — поинтересовались наша сестра. «Нет, наоборот, она через меру рыхлая. Это еще сложнее». Наша сестра попрощались с контролером, ушедшим освидетельствовать билеты новых пассажиров. А в скором времени прибыли получи станцию Göschenen, идеже вышли, чтобы пересесть нате поезд местной, высокогорной железной дороги после Андерматта (Andermatt).
Там нас встретил яркий швейцарец, в прошлом — мэр сего городка, и мы отправились в линия. Первое потрясение — конечно, обстановка. Вкусный, пьянящий, свежий горнодобывающий воздух, напитанный весенним солнцем и тающим снегом, повергающий москвича — ах! — в абстиненция немой эйфории. Мы миновали самое былое в стране здание казарм, надо которым развевался швейцарский знак, и еще более древнюю каменную костел с изящным шпилем. Асфальт тракт, вдоль которого мы шли, граничил с зеленым ковром травы, отвесно поднимавшимся вверх, переходящим в перелесок, сменявшийся, в свою очередь, скалами, покрытыми в вышине снегом, сливавшимся с белыми облаками, почему неспешно плыли по голубому небу. Изо-под белых шапок снега текли ручьи: по мнению безжизненным скалам, затем поверх еловый лес и среди зеленых лугов. Нежели ниже, тем полноводнее. Стремительные потоки прерывались кое-идеже небольшими водопадами, а внизу, рядом шоссе, вдоль которого наш брат шли, скрывались в трубах.
Пишущий эти строки миновали небольшой тоннель, и начался пуск. На полотне железной дороги, идущей синхронно шоссе и нашему пути, появился «беспристрастный рельс» — зубчатая линейка. Чтобы поезд въехал согласно склону, сцепления с обычными гладкими рельсами ранее недостаточно, и локомотив опускает зубчатое трибка. Вскоре скалы вокруг стали побольше крутыми, а зелени на них близко не осталось. Зато кое-идеже на отвесных склонах появились на волоске заметные искусственные сооружения — огневые точки и входы в трал горных бункеров. «Раньше сие нельзя было фотографировать. Пока можно», — пояснил гид. Высокая степень милитаризации сих мест легко объяснима — в прошлом перевалы, а в данное время тоннели имеют важное стратегическое масштаб. Через них с неизбежностью проходят пути тех, кто именно хочет пересечь горный сосредоточение по линии восток-ост или север-юг.
Этак, с юга на север, изо Беллинцоны к Швицу, чуть хлеще двухсот лет назад шли объединенные русско-австрийские войска около предводительством Александра Васильевича Суворова. 25 сентября 1799 возраст они выдвинулись из Андерматта отражать Чертов мост. Тогда никак не было ни комфортабельных поездов, ни скоростных шоссейная дорога в многокилометровых тоннелях. Только опасные тропы, перевалы, ущелья с ледяными горными реками. Крыша мира, неприступные и смертельно опасные к путников сами по себя, стали практически непреодолимыми в условиях войны. Суворовцы с боем миновали низкий тоннель, и попали под дробь.
Мы, тем временем, вне приключений добрались до Чертова моста. Рядышком от него в память о томишко невероятном штурме в скале вырезан чудовищный крест. Ниже — надпись золотыми буквами: «ДОБЛЕСТНЫМ СПОДВИЖНИКАМ ГЕНЕРАЛИССИМУСА…». Другой текст закрывал большой ворох. На снегу лежали дары флоры. К ветке куста, уже набравшей почки, была привязана георгиевская ленточка. Небольшая ринк и сам памятник являются территорией России — подаренье, сделанный Швейцарией в 1893 году. С сего кусочка русской земли открывается истинно захватывающий вид на храм мельпомены боевых действий. Между отвесных скал, уходящих вершинами в твердь, а подножиями — в узкое ущелье, натянута ниточка Чертова моста. В тридевятом царстве в тридесятом государстве внизу гремит Рейсса (Reuss), несущая домашние воды по монолитному скалистому руслу, экстравагантно сглаженному ледником. Скалы вкруг слоистые, рваные, склонные к обвалам. Величественная узор, подобно хорошему готическому собору указывающая человеку его пространство в этом мире.
Окружающие высоты были заняты французами, и безумием было бы пробовать перейти узкий мост почти вражеским огнем; но отряды союзников идемте в обход с двух сторон ущелья, и им посчастливилось выбить неприятеля с удобных позиций.
Пока что единственными свидетелями подвига суворовцев являются остатки опор того самого Чертова моста. Бок о бок с ними высится новый «архаический» мост, по которому ходят, в основном, туристы, и а ещё два: автомобильный поблизости и железнодорожный — еле поодаль. Оба ведут к тоннелям, и в отдельных случаях в скале исчезает пара легковушек либо — либо появляется нарядный красно-пребелый поезд. Пейзаж безмятежен, разве это слово применимо к такому грозному пейзажу. Альпы изрыты современными укреплениями, да кампания 1799 года была и остается последней войной получи и распишись территории Швейцарии, гордящейся своим нейтралитетом. Вопреки на это, в июле-августе 2010 годы горный воздух снова наполнится пороховым дымом: побольше тысячи человек примут деятельность в исторической постановке, которая где-то и будет называться — «Suworow». Безвыгодный пропустите.
Прославленный русский герс никогда не отступал, и по времени тяжелого боя повел домашние войска дальше по ущелью, к Урнскому озеру (Urner See). А наша сестра вернулись в Андерматт. Пообедали в привокзальном ресторанчике, идеже на меню и салфетках была странная подпись ASSA — как выяснилось, упадок от «Армейский клуб до снежным видам спорта, Андерматт». Потому в специально для таких презентаций построенном бревенчатом доме нам показали цель обновления и перестройки города возьми деньги некоего египетского инвестора. Запомнилось: «А во здесь у нас будет восемнадцатилуночное бахча для гольфа…». Поднимаемся раньше. Недалеко от дороги замечаем небольшое приап коров в загоне. Одну — нарядную, ухоженную, с ало-белой ленточкой, держал из-за веревку хозяин, и оба сияли счастьем. Что ли, буренка взяла приз возьми какой-нибудь выставке. Остальные коровы мычали от тоски и зависти, особенно в некоторых случаях мы стали фотографироваться со звездой. По-над нами по серпантину поднимался (досто)славный «Ледниковый экспресс».
В историческом центре нас ждал намет, который трудно назвать не (так как «теремок» — огульно расписной и с маленькими окошками. Сие — один из многих в Швейцарии «Домов Суворова» (Suworowshaus), располагающийся под одной крышей с местным краеведческим музеем. В ночка на 25 сентября 1799 годы здесь ночевал Суворов. В комнате, за исключением кровати, есть несколько личных вещей полководца, картины, картишки горного массива с проложенным маршрутом войск. В других комнатах позволяется увидеть кухню, чучела представителей местной фауны, альпинистское снаряд, носилки для туристов, давило для изготовления головок сыра, огромные спилы тысячелетних деревьев… Автор поднимались все на новые и новые этажи, удивляясь их количеству — видимо, роль было в низких потолках. Поблагодарив гостеприимную хозяйку под своей смоковницей Суворова, мы отправились блудить по городу.
Заглянули в как-то отреставрированную церковь. Проходя вследствие кладбище, заметили, что возьми нескольких памятниках изображена пушинка и дата смерти стоит одинаковая. «Они погибли подо лавиной», — пояснили нам. Спустя город течет кристально чистая речушка. Около одного из питьевых фонтанчиков сидит фавн, играющий возьми флейте. Больше смотреть в Андерматте было в отдельности нечего, в Цюрих возвращаться рановато, и автор этих строк решили проехать на электричке по Хура (Chur). Мы единаче не знали, что сей отрезок составляет добрую половину маршрута «Ледникового экспресса», еще попадавшегося нам на бельма, и включает в себя самую высокую его точку — переломный момент Оберальп (Oberalppass), 2044 м.
Каковы а были наши радость и отключка, когда мы поняли, отчего поднимаемся все выше и раньше, навивая круги вокруг холма. Андерматт с каждым витком до сего времени уменьшался, пока не затерялся идеже-то далеко внизу, у подножия окружающих его трехтысячников. Пейзажи, недешевый ценой достающиеся альпинистам, разворачивались пред нами, один прекраснее другого. Наша сестра опустили окна, позабыв для опасность простудиться — но далеко не могли не фотографировать, предаваясь восторгу, граничившему с помешательством. Отроковица в другом конце вагона мило старалась этого не определять.
На зеленых лугах стали показывать сугробы, поляны белых цветов. Нежели выше — тем холоднее, и спустя время. Ant. долго нашему взору открылись снежные просторы, идеже редкостью были уже прогалины. Свисток миновал перевал и дорога стала был конь. Мы увидели зеленые долины с деревнями, подсвеченные солнцем и окруженные заснеженными громадами гор. Мимо проплывали богом забытые горные полустанки, возьми которых всего-то ничегошеньки: маленькая бетонная платформа, рубленый сарайчик, расписание поездов и фирменные железнодорожные репетир. Последние, как и везде в Швейцарии, с секундной стрелкой — в экой глуши это особенно впечатляет.
Держи подоконниках в вагоне изображен рейс следования поезда. «Мы безотложно стоим здесь… Из чего можно заключить, следующая — Disentis/Münster». Порожняк тронулся, но, не успев в отдалении отойти, снова остановился, по времени дал задний ход, и промер окончательно около маленькой остановки. Продолжая не сводить глаз сельским пейзажем — лугами с одуванчиками и гуртом овец, деревней, лесом и Альпами получай заднем плане, мы безграмотный заметили, как по вагону прошел путевожатый с озабоченным видом, и что-так сказал женщине. Вскоре симпатия вышла из вагона, и получается понятно, что в ближайшем будущем вертушка дальше не пойдет.
Пишущий эти строки спустились на перрон. Гид разговаривал с машинистом и периодически уже с кем-то, по рации. Далее нас, в поезде ехало сумме два пассажира. «Мы неважный (=маловажный) можем двигаться дальше изо-за неполадки у поезда, идущего насупротив», — сообщил проводник. Получи и распишись участке впереди дорога была одноколейная.
— Неважный (=маловажный) беспокойтесь, в течение десяти минут семо прибудет такси, и довезет вам до Дизентиса, — продолжал возлюбленный, — но вам придется погодить там около часа другого поезда.
— А следом есть что посмотреть?
— В Швейцарии кругом есть что посмотреть, — ответил чичероне с улыбкой.
Вскоре, действительно, примчался мертвец микроавтобус. В него без труда поместились червон человек, ехавшие в электричке. Ты да я попрощались с проводником и продолжили ход. Лихой водитель гнал точило по сельской дороге, нас подбрасывало возьми ухабах. Интересно, что держи автомобильной аптечке не было привычного красного креста бери белом фоне, а красовался округленный государственный флаг.
Разговорившись с попутчицей, наша сестра узнали, что ее зовут Франциска, а находимся да мы с тобой на территории кантона Граубюнден (Graubünden, точь-в-точь — «Серый союз»), идеже говорят на ретороманском — четвертом языке страны после этого немецкого, французского и итальянского. Ретороманский ощутительно ближе других языков к языку первых римских поселенцев — латыни: сказывается отдельность горных деревень. Но неотлагательно лингвистические границы постепенно размываются около влиянием жителей соседних кантонов и туристов. Я спросили, не эдельвейсы ли росли возьми тех полянах близ Андерматта. «Отсутствует, что Вы, это — крокусы. Эдельвейсов далеко не растет много вместе».
В Дизентисе Франциска, взяв сверху себя обязанности экскурсовода, провела нас к главной достопримечательности городка — бенедиктинскому монастырю VIII в., основательному и небогатому получи внешнее убранство. Мы заглянули в санта-кроче, где на стенах висело пропасть пестрых табличек с самыми разными изображениями. Возле всем разнообразии, их объединяло ведь, что на каждой была изображена Добродева Мария и написаны слова «ex voto», так есть «сделано по обету» в переводе с латыни (купюра от «ex voto suspecto»). Урезанн церковный орган был снабжен зеркалом заднего вида, так как играющий на нем сидит задом к службе. «Да, как в автомобиле», — наша провожатая повернула трельяж и осторожно провела рукой точно по переключателям регистров.
Вскоре да мы с тобой уже ехали на поезде в сторону Хура. Франциска долготно пыталась объяснить нам, чисто поезд пойдет через скалистое углубление, по которому течет Рейн, же слова «ущелье» по-немецки ты да я не знали. О чем шла тост, мы поняли, лишь увидев в таком случае и дело пересекающийся с железной в цене мощный поток в окружении острых клыков скал. Редко это ущелье называют швейцарским Большим каньоном.
Старинны годы от времени наша попутчица получала получай мобильный телефон сообщения. В дальнейшем одного из них возлюбленная сказала:
— Муж пишет, а приземлился в Домодедово и ждет познания. Он поехал в Москву до приглашению института физики атмосферы РАН.
(Подле знакомстве мы сказали Франциске, яко являемся студентами разных факультетов МГУ им. М.В. Ломоносова: середь нас есть и физики, и математики, и географы.)
— Пора же, — удивились автор этих строк, — А Вы тоже занимаетесь наукой?
— В отлучке, я — преподаватель по классу органа в Цюрихской высшей школе искусств.
Поговорили о музыке. Органисты, (языко выяснилось, играют не в какие-нибудь полгода произведения Баха и Генделя, однако и множество переложений для органа сочинений других композиторов, к примеру (сказать), Брамса. Из соседнего отделение послышались звуки какой-в таком случае песни, воспроизводимой с мобильного. «А священник-музыка интернациональна», — отметила Франциска.
Возлюбленная вышла, не доезжая давно Хура. Пока поезд стоял, путем открытое окно объяснила нам, посему секундная стрелка на часах незначительно-чуть задерживается перед переходом для следующую минуту. Это связано с необходимостью компьютерной синхронизации: весь век часы должны идти одинаково с точностью перед секунды. «Вот, смотрите!» — наша сестра посмотрели на часы: секундная встреча, дойдя до верхней точки, поистине, замерла на мгновенье — и побежала подалее, минутная стрелка переключилась, трамвай тронулся. Строго по расписанию и соответственно синхронизированным часам. Мы помахали удаляющейся Франциске и закрыли перерыв.
В вечернем, практически ночном, Хуре нам никак не оставалось ничего другого, окр как забраться повыше и налюбоваться городскими огнями. По сим местам тоже прошел со своими измученными солдатами Суворов — отступая ключевой и единственный раз в жизни. Огорашивание войск под командованием Римского-Корсакова в Цюрихе и комплект других обстоятельств не дали претвориться в действительность плану великого русского полководца точно по взятию французов в клещи в районе Швица.
Автор этих строк покинули Хур, столицу кантона Граубюнден и Водан из древнейших городов Швейцарии, и возвращались возьми поезде в Цюрих. Кто-ведь подписывал и наклеивал марки получи почтовые открытки, кто-в таком случае рассматривал швейцарские монеты. А кто именно-то смотрел в окно; вслед за этим нельзя было ничего усмотреть, кроме собственного отражения, да перед мысленным взором возникали яркие картины уходящего дня: нарядные рубиново-белые поезда, воздух, насыщенный светом, величественное ущелье — страна боевой славы, игрушечный поп, поляны крокусов на альпийском перевале… И куда ни кинь глазом — люди, которые тебе рады.